RARUS'S GALLERY

Price Realized:  $662 500

GALILEI, Galileo (1564-1642). Sidereus nuncius magna, longeque admirabilia spectacula pandens. Venice: Tommaso Baglioni, 1610. PMM 113.

Уход: $662,500. Аукцион Christie's. Beautiful Evidence: The Library of Edward Tufte. 2 December 2010. New York, Rockefeller Plaza. Лот № 13.

 

 

 

 

Описание лота: 4o (218 x 163 mm). Baglioni's woodcut device on title, woodcut headpiece and initial, 5 half-page etchings in the text showing the lunar surface and phases, 3 woodcut text diagrams, 3 woodcut star maps, one covering 1 pages, and 65 one-line typographical diagrams showing the varying positions of Jupiter and its moons. This copy with the pasted cancel slip, correcting "Cosmica" to "Medicea" in the heading on B1r. (Occasional very faint marginal dampstaining, quire F slightly foxed.) Contemporary limp vellum, titles of both works ink-lettered on spine (a few worm-tracks to lower cover).

Провенанс: Haskell F. Norman (bookplate; his sale Christie's New York, 16 June 1998, lot 454).

Историки науки почти единодушно считают, что Галилей если не изобрел, то усовершенствовал телескоп. Он изготовил трубу с увеличением в 30 раз и в августе 1609 продемонстрировал ее сенату Венеции. С помощью своей трубы Галилей начал наблюдение ночного неба. Результаты его наблюдений и составили описываемую нами книгу. Мысли, высказанные Галилеем в «Звездном вестнике», никак не вписывались в рамки аристотелевского мировоззрения. Они совпадали со взглядами Коперника и Бруно. Так, Галилей считал Луну сходной по своей природе с Землей, а с точки зрения Аристотеля (и церкви) не могло быть и речи о подобии «земного» и «небесного». Так начались его расхождения со святой Инквизицией... Раритет - первоиздание звездных наблюдений Галилея. Была издана в 1610 году венецианским типографом Томмазо Баглиони огромным по тем временам тиражом - 550 экземпляров, и практически сразу была издана пиратская копия этого произведения с рисунками, не слишком искусно исполненными в технике ксилографии. Тем не менее, на примере «Звездного вестника», мы можем наблюдать парадоксальную ценовую ситуацию: основной труд ученого «Диалог о двух главнейших системах мира, Птолемеевой и Коперниковой» 1632 года стоит значительно дешевле «Вестника». Это объясняется не только его редкостью, но прежде всего революционным характером его положений, где Галилей впервые описывает спутники Юпитера, самый факт существования которых опровергал утверждения о геоцентризме Вселенной.

В течение первого десятилетия XVII века Европу охватило повальное увлечение новым оптическим инструментом. На итальянском языке он получил название оккиале (очковая линза). Позже Фредерико Чези (F. Cesi; 1585 – 1630), организовавший в 1603 году вместе с друзьями Академию Рысьеглазых (Accademia dei Lincei), т.е. хорошо видящих, придумал для него другое наименование — телескоп — которое и прижилось. К тому времени академии уже существовали, но они сосредотачивались на литературно-художественных и гуманитарных вопросах. Академия деи Линчеи интересовалась математическими и естественно-научными проблемами, причем в ней царил откровенно антисхоластический дух противников Аристотеля. Сам Чези хотя и был в молодости ботаником, с возрастом всё больше тяготел к общественной деятельности и считался неплохим организатором.

«25 Апреля 1611 г. Галилей был принят в число членов Академии и с тех пор часто подписывался Galileo Galilei Linceo».

Таким образом, «рысий глаз» подразумевал телескоп, а телескоп подразумевал Галилея. В ночь с 7 на 8 января 1610 г., Галилей в первый раз навел на небо встроенную им астрономическую трубу и увидел то, что он истолковал как маленькую, модель солнечной системы — Юпитер с его спутниками. Можно казать, что с этого началась новая активная фаза борьбы за современное научное мировоззрение. В «Звездном вестнике» изложены первые астрономические открытия Галилея, правда не полностью, так как ряд важных открытий (фазы Венеры, форма Сатурна), сделанных в течение того же 1610 г., туда не попали.

Вот как он позднее описал этот «звездный час» своей жизни в знаменитом трактате «Звездный вестник», ставшем рубежным для опытного и теоретического естествознания Нового времени:

«Сначала я сделал себе свинцовую трубу, по концам которой я приспособил два оптических стекла, оба с одной стороны плоские, а с другой первое было сферически выпуклым, а второе — вогнутым; приблизив затем глаз к вогнутому стеклу, я увидел предметы достаточно большими и близкими; они казались втрое ближе и в девять раз больше, чем при наблюдении их простым глазом. После этого я изготовил другой прибор, более совершенный, который представлял предметы более чем в шестьдесят раз большими. Наконец, не щадя ни труда, ни издержек, я дошел до того, что построил себе прибор до такой степени превосходный, что при его помощи предметы казались почти в тысячу раз больше и более чем в тридцать раз ближе, чем пользуясь только природными способностями. Сколько и какие удобства представляет этот инструмент как на земле, так и на море, перечислить было бы совершенно излишним. Но, оставив земное, я ограничился исследованием небесного…»

Телескоп, который делал объекты «в 60 раз большими», имел примерно 8-кратное (точнее, 7.75) линейное увеличение. Вряд ли Галилей, не имевший дело с оптикой, в течение нескольких дней мог бы сам подобрать линзы нужной конфигурации. Понятно, что у него был некий образец голландских умельцев. Чертеж трубы вместе с ходом лучей в ней, который он изобразил в своем вестнике, был просто откуда-то скопирован. Он не обмолвился ни словом о ходе лучей в трубе. Спрашивается, зачем нужно было наносить буквы на геометрический чертеж прямых и отраженных лучей? Очевидно, этой иллюстрация он хотел слегка «онаучить» свое «изобретение».

Перед изумленным ученым воистину открылась «бездна, звезд полна»: Млечный Путь оказался состоящим из бесчисленного множества маленьких звездочек, а между знакомыми звездами виднелись десятки и сотни новых, доселе незаметные для невооруженного глаза. На Луне Галилей обнаружил горы и долины. Были открыты спутники Юпитера и фазы Венеры. «Звездный вестник» производит впечатление книги, написанной на одном дыхании, с ее страниц так и брызжет ликование первооткрывателя:

«В этом небольшом сочинении я предлагаю очень многое для наблюдения и размышления отдельным лицам, рассуждающим о природе. Многое и великое, говорю я, как вследствие превосходства самого предмета, так и по причине неслыханной во все века новизны, а также и из-за Инструмента, благодаря которому все это сделалось доступным нашим чувствам. Великим, конечно, является то, что сверх бесчисленного множества неподвижных звезд, которые природная способность позволяла нам видеть до сего дня, добавились и другие бесчисленные и открылись нашим глазам никогда еще до сих пор не виденные, которые числом более чем в десять раз превосходят старые и известные. В высшей степени прекрасно и приятно для зрения тело Луны, удаленное от нас почти на шестьдесят земных полудиаметров, созерцать в такой близости, как будто оно было удалено всего лишь на две такие единицы измерения, так что диаметр этой Луны как бы увеличился в тридцать раз, поверхность в девятьсот, а объем приблизительно в двадцать семь тысяч раз в сравнении с тем, что можно видеть простым глазом; кроме того, вследствие этого каждый на основании достоверного свидетельства чувств узнает, что поверхность Луны никак не является гладкой и отполированной, но неровной и шершавой, а также что на ней, как и на земной поверхности, существуют громадные возвышения, глубокие впадины и пропасти. Кроме того, уничтожился предмет спора о Галаксии или Млечном Пути и существо его раскрылось не только для разума, но и для чувств, что никак нельзя считать не имеющим большого значения; далее очень приятно и прекрасно как бы пальцем указать на то, что природа звезд, которые астрономы называли до сих пор туманными, будет совсем иной, чем думали до сих пор. Но что значительно превосходит всякое изумление и что прежде всего побудило нас поставить об этом в известность всех астрономов и философов, заключается в том, что мы как бы нашли четыре блуждающие звезды, никому из бывших до нас неизвестные и ненаблюдавшиеся, которые производят периодические движения вокруг некоторого замечательного светила из числа известных, как Меркурий и Венера вокруг Солнца, и то предшествуют ему, то за ним следуют, никогда не уходя от него далее определенных расстояний. Все это было открыто и наблюдено мной за несколько дней до настоящего при помощи изобретенной мной зрительной трубы по просвещающей милости божией».

В первое десятилетие XVII в. в Голландии зрительная труба совершенно независимо друг от друга была изобретена Гансом Липпершеем (петиция о предоставлении ему привилегии была подана в Генеральные Штаты 2 октября 1608 г.), затем Яковом Адриансеном из Алькмара (братом известного математика Адриана Меция) и наконец неким Захарией Янсеном из Миддельбурга (по-видимому, около 1610 г.). По всей видимости, из Голландии подзорные трубы попали к английскому математику Томасу Харриотту (а, может быть, были конструированы им лично или кем-нибудь из его окружения), который производил наблюдения солнечных пятен и спутников Юпитера почти одновременно с Галилеем. Ученик его, некий Вильям Лоуэр (Lower), можно сказать, даже опередил Галилея. В июле 1609 г. он писал Харриотту:

«Согласно вашим желаниям, я наблюдал Луну во всех ее изменениях. После появления новой Луны я открыл отблеск Земли (пепельный свет) незадолго до первой четверти; первым появляется пятно, которое представляет человека на Луне (но только без головы). Немного позже вблизи края выпуклой части по направлению к верхнему углу появляются блестящие места вроде звездочек; они гораздо ярче остальных частей; и весь край вдоль своей длины походит на чертеж береговой линии в голландских книгах путешествий. В полнолунии она кажется чем-то вроде пирога с вареньем, который моя кухарка сделала мне на прошлой неделе; в одном месте жилка блестящей материи, в другом темные части, и все это перемешано друг с другом по всей поверхности. Я должен признаться, что без моего цилиндра ничего этого видеть не могу».

Галилей показывает телескоп дожу Венеции
Леонардо Донато (Leonardo Donato),
фреска Дж. Бертини (Bertini)

Однако письмо Лоуэра не было опубликовано Харриоттом, и приоритет открытия остается за Галилеем. Конечно, нельзя назвать Галилея изобретателем зрительной трубы, но существенно то, что приготовленные им трубы значительно превосходили все имевшиеся в то время в Европе. Поэтому подтверждение Галилеевых наблюдений спутников Юпитера другими астрономами заставило себя ждать столь долго, что причинило Галилею некоторые неприятности. Заметим еще, что Галилей не первый наблюдал пепельный свет Луны. Это явление было замечено (если ограничиться Западной Европой) уже Леонардо да Винчи; пепельный свет, как «отблеск Земли», был открыт и Лоуэром. Что касается объяснения (пепельный свет Луны есть отраженный свет Земли), то, как указал в своем ответе Галилею Кеплер, соответствующая теория была дана учителем Кеплера Местлином двадцатью годами ранее и опубликована в Кеплеровой «Astronomia nova» (1609), которой Галилей, очевидно, еще не знал. В связи с описанием явлений на Луне Галилей упоминает о готовящейся им «Системе мира», в которой он «шестьюстами доказательствами и натурфилософскими рассуждениями» подтверждает, что Земля «движется и своим светом превосходит Луну». Это — первое упоминание Галилея» в печати о гелиоцентрической системе мира, как видно, довольно скромное и, по-видимому, оставленное без внимания «реформаторами» Падуанского университета, давшими цензурное разрешение на выпуск «Звездного вестника». Упомянутая же Галилеем «Система мира», видимо, была первым наброском его знаменитых «Двух главных систем». В предисловии к VII тому Национального издания трудов Галилея Фаваро пишет:

«Опубликование какой-то «Systema mundi» было несколько раз обещано Галилеем в «Звездном вестнике»; об этом обещании он вспомнил в первых строках «Рассуждения о телах, пребывающих в воде, или тех, которые в ней движутся», а также в корреспонденции с князем Чези (письмо Чези от 4 августа 1612 г.). Но в то же время, как последний уговаривал его открыть свету «Великую систему», другие, понявшие, что он утвердил и доказал движение Земли, наоборот старались удержать его от этого (письмо Паоло Гуальдо от 6 мая 1611 г.). Хотя по различным произведениям, выходившим из-под его пера, издававшимся печатно или распространявшимся в рукописях его друзьями и учениками, не трудно проследить постепенное развитие его мысли в этом направлении, во он все же откладывал специальное занятие этим предметом и полное опубликование своих идей, и не выполнил своевременно задуманной им работы».

Галилей демонстрирует кардиналам

Collegio Romano свой телескоп и зарисовку,

сделанную им при наблюдении ночного неба.

Художник О. Леони.

Казалось, мир должен был немедленно обомлеть от восторга. Но даже бесспорные опытные данные вызывали неприятие и обвинения в фальсификации. Очевидное — еще не значит общепризнанное. Хрестоматийным фактом до сих пор считается показательное демонстрирование Галилеем своего телескопа 24 ученым в Болонье. Ни один из них не увидел спутников Юпитера, хотя в расположении звезд и планет разбирались прекрасно. Даже ассистент Кеплера, горячего сторонника гелиоцентрической системы, который был специально делегирован великим ученым на публичную демонстрацию, не смог толком ничего разглядеть. Вот что он сообщал в письме Кеплеру по горячим следам:

«Я так и не заснул 24 и 25 апреля, но проверил инструмент Галилео тысячью разных способов и на земных предметах, и на небесных телах. При направлении на земные предметы он работает превосходно, при направлении на небесные тела обманывает: некоторые неподвижные звезды [была упомянута, например, Спика Девы, а также земное пламя] кажутся двойными. Это могут засвидетельствовать самые выдающиеся люди и благородные ученые… все они подтвердили, что инструмент обманывает… Галилео больше нечего было сказать, и ранним утром 26-го он печальный уехал… даже не поблагодарив Маджини за его роскошное угощение…».

Маджини писал Кеплеру 26 мая:

«Он ничего не достиг, так как никто из присутствовавших более двадцати ученых не видел отчетливо новых планет; едва ли он сможет сохранить эти планеты».

Несколько месяцев спустя Маджини повторяет:

«Лишь люди, обладающие острым зрением, проявили некоторую степень уверенности».

После того как Кеплера буквально завалили отрицательными письменными отчетами о наблюдениях Галилея, он попросил у Галилея доказательств.

«Я не хочу скрывать от Вас, что довольно много итальянцев в своих письмах в Прагу утверждают, что не могли увидеть этих звезд - лун Юпитера - через Ваш телескоп. Я спрашиваю себя, как могло случиться, что такое количество людей, включая тех, кто пользовался телескопом, отрицают этот феномен? Вспоминая о собственных трудностях, я вовсе не считаю невозможным, что один человек может видеть то, что не способны заметить тысячи… И все-таки я сожалею о том, что подтверждений со стороны других людей приходится ждать так долго… Поэтому, Галилео, я Вас умоляю как можно быстрее представить мне свидетельства очевидцев…».

Галилей и ссылался на таких очевидцев, подтверждавших открытие великого итальянца. Но смысл этой Удивительной переписки в другом: мало, оказывается, смотреть в телескоп — нужно обладать не столько хорошим зрением, сколько зоркостью ума.

Козимо II Медичи, герцог Тосканский
(12 мая 1590 – 28 февраля 1621)
Период правления: 1609 – 1621.

Взошедший в феврале 1609 года на престол 19-летний герцог Тосканской республики, Козимо II Медичи, которому Галилей в юные годы давал уроки по точным наукам, был не прочь взять его к себе во дворец в качестве придворного математика. Герцогиня Христина, мать Козимо II, была без ума от угодливого и льстивого ученого-предпринимателя. Университетское начальство трудолюбивому преподавателю повысило оклад до 1000 флоринов в год (для сравнения, в Пизанском университете он получал за чтение лекций в 10 раз меньше).

В мастерской Галилея изготовлено более
десятка подзорных труб; эта — одна из них.

В октябре того же 1609 года Галилей показывал зрительную трубу 10-кратного увеличение во Флоренции герцогу Козимо II Медичи. Они вместе смотрели на все, что окружало их, в том числе и на Луну. Но пока еще труба была слабой, так что они не могли рассмотреть на Луне ни кратеров, ни горных ландшафтов. Поскольку начинались занятия в университете, Галилей поспешил в Падую, чтобы там читать ненавистные ему лекции. Тем временем у герцога на рабочем столе уже лежало прошение, в котором говорилось, что проситель «страшится беспрестанно отдавать свои услуги за плату первому встречному» и что он хочет «служить монарху»:

«Государь, я не хотел бы, чтобы Вы на основании сказанного мною пришли к мнению, будто я выдвигаю неразумные претензии получать жалованье без заслуг или исполнения службы, ибо мысли мои совершенно иные. Более того, в том, что касается заслуг, то в моем распоряжении имеются разнообразные изобретения, из коих одно-единственное ... было бы достаточно, чтобы защитить меня от нужды на всю жизнь; ... а ведь я каждодневно изобретаю нечто новое и буду открывать еще несравненно больше, если буду иметь досуг и больше ремесленников мне в помощь, чтобы они служили мне в производстве различных опытов».

Красочное оформление объектива
одной из подзорных труб Галилея

Галилей получил всё, что просил у государя, и в его мастерской работа закипела с новой силой. Ремесленники вновь и вновь экспериментируют с линзами, чтобы получить всё большее и большее увеличение. Как и в случае с циркулем, жесткую конкуренцию мог выдержать только очень хороший инструмент. Венеция издавна славилась изделиями из стекла и зеркалами: там выплавлялось самое прозрачное стекло и полировались превосходные линзы. Галилей сразу планировал поставить изготовление зрительных труб на широкую ногу. Поэтому дорогие линзы присылались ему со всей Европы, включая Голландию — родину нового инструмента. Тот, кто знаком с биографией голландского философа Баруха Спинозы (1632 – 1677), помнит, что он зарабатывал на жизнь изготовлением оптических стекол. Изнурительная полировка линз и поиск правильных форм для них продолжался в Европе на протяжении многих десятков лет.

Так называемая двойная подзорная труба,

где на одном штативе закреплены две трубы

с различными оптическими характеристиками.

Здесь надо предупредить читателя, что первые телескопические трубы обладали одним большим недостатком, который удалось исключить лишь спустя полтора века. Мы имеем в виду хроматическую аберрацию, которая приводила к искажению наблюдаемого объекта, за счет окружавшего его радужного контура. Цветовая аберрация была устранена в 1758 году Джоном Доллондом, впервые изготовившим телескоп, в котором использовались так называемые крон и флинт линзы. Крон — стекло малой плотности, содержащее 70 % кварца, 10 % известняка и 20 % добавок; флинт — стекло большой плотности, содержащее 45 % кварца, 40 % окиси свинца и 15 % добавок (добавки окиси свинца превращают обычное стекло в хрусталь). Крон и флинт обладают противоположными дисперсионными характеристиками, поэтому, изготовив из них собирательно-рассеивающую пару, можно почти полностью устранить искажающий радужный контур вокруг очертаний наблюдаемого объекта. Но Галилей, Галлей, Кассини, Флемстид, Гук и другие исследователи неба пока пользовались телескопами очень низкого оптического качества. К концу 1609 года из мастерской Галилея вышла зрительная труба 20-кратного увеличения с перспективой применения ее для астрономических наблюдений (в мирное время военная тематика оказалась неактуальной). Сначала, берясь за производство зрительных труб, предприниматель был движим в основном только денежной выгодой, о которой шла речь чуть ли не в каждом его письме того периода. Но постепенно, по мере изготовления всё более совершенного прибора, он всерьез задумался о постановке исследования звездного неба. Собственно, в это время происходит его трансформация из предпринимателя-преподавателя в предпринимателя-исследователя. Эмпирическим путем, Галилею — а правильнее сказать, нанятыми им ремесленниками — удалось создать лучший телескоп в Европе. В душе бывшего предпринимателя окреп дух астронома-исследователя. Наконец, он решил прекратить гонку за кратность увеличения. Отныне никакие конкуренты ему не страшны. Тайной изготовления линз и всей конструкции галилеевой трубы — так теперь называли в Италии изобретение голландцев — не ведали даже самые ближайшие его друзья — и прежде всего они. Любопытна его реакция на попытку раскрытия секрета кривизны линзы, когда однажды в доме болонского астронома Джованни Антонио Маджини (1555 – 1617) Галилей «заметил на линзе следы воска, словно снимали слепок», он «побелел от ярости. Растолкал слугу, послал за лошадьми. Он уехал рано утром, даже не поблагодарив Маджини за гостеприимство». Штекли описал также сцену, когда Галилей обнаружил письма покойной матери, из которых стало ясно, что «матушка учила его слугу, как выкрасть линзы и тайком переправить!». На горьком опыте производства пропорциональных циркулей и готовален он отлично усвоил, что значит технологическая и коммерческая тайна. Увы, жизнь каждый раз подбрасывала новые случаи, которые невозможно было заранее нейтрализовать. В начале января 1610 года был сконструирован телескоп, который имел длину 1245 мм, диаметр 54 мм и 30-кратное линейное увеличение (иногда говорят о 32-кратном увеличении, так как его квадратичное увеличение было близко к 1000). Прибор состоял из двух линз — плоско-выпуклого окуляра и плоско-вогнутого объектива. Если смотреть на ночное небо через объектив, то оно выглядело совершенно иначе, чем без этого удивительного прибора. С этого момента преподаватель-математик и инженер-механик по фортификационным сооружениям на несколько недель превращается в астронома-исследователя, который ночи напролет наблюдает небо. 7 Январе 1610 года Галилей приступил к систематическим наблюдениям ночного неба. Можно представить те сильные переживания, которые испытал Галилей, впервые посмотрев в подзорную трубу 30-кратного увеличения. Он сразу же заметит, что число звезд на небе намного больше, чем это можно увидеть невооруженным глазом. Оказывается, Млечный путь имеет сложное строение. Первый астроном, смотревший в такой оптический прибор, заметил также темные пятна на Солнце, кратеры и горы на Луне, четыре спутника Юпитера. Гигантская планета походила на миниатюрную солнечную систему, описанную Коперником. Всё увиденное Галилей детально расписал в своем «Звездном вестнике» (Sidereus Nuncius), вышедшем в Венеции 12 марта 1610 года тиражом 550 экземпляров. В «Звездном вестнике» относительно открытых им спутников Юпитера исследователь-предприниматель восторженно писал:

«Но что значительно превосходит всякое изумление и что, прежде всего, побудило нас поставить об этом в известность всех астрономов и философов, заключается в том, что мы как бы нашли четыре блуждающие звезды, никому из бывших до нас неизвестные и ненаблюдавшиеся, которые производят периодические движения вокруг некоторого замечательного светила из числа известных, как Меркурий и Венера вокруг Солнца, и то предшествуют ему, то за ним следуют, никогда не уходя от него далее определенных расстояний. Все это было открыто и наблюдено мной за несколько дней до настоящего при помощи изобретенной мной зрительной трубы по просвещающей милости Божьей».

Галилей очень спешил с публикацией результатов наблюдений. Он чувствовал пробуждение интереса к астрономическим наблюдениям. Подзорные трубы имели уже многие астрономы Европы, но они были еще слабы. Кеплер писал:

«Я не могут скрыть от тебя, что в Прагу приходят письма многих итальянцев, отрицающих, что при помощи твоей зрительной трубы можно видеть эти планеты. ... Поэтому я прошу тебя, Галилей, чтобы ты возможно скорее привел некоторых свидетелей. ... На тебе одном лежит все доказательство истинности наблюдения».

«Известно, к примеру, что 19 ноября 1614 г. царь Михаил Федорович приобрел у московского купца Михаила Смывалова «зрительную трубу» Галилея, и можно допустить, что сведения об открытиях итальянского ученого дошли до Москвы несколько ранее, в 1610 или 1611 г.».

Таким образом, спешка вызвана не только естественным желанием Галилея поскорее поделиться открытиями со своими коллегами, но также множеством других причин, в частности, той, на которую указал здесь Кеплером. В итоге, в «Звездный вестник» не вошло открытие сложного строения Сатурна и фаз светотени у Венеры, о чем он впервые сообщил своему другу 11 декабря 1610 года, но заметил их еще в конце ноября. Понаблюдав за ними несколько дней, Галилей удостоверился, что Венера освещается Солнцем подобно Луне.

«Идею, что Венера должна иметь фазы, впервые высказал Бенедетто Кастелли, — напоминает Штекли. —  Месяц назад он [Кастелли] прислал [Галилею] письмо, где спрашивал, не обнаружил ли учитель [Галилей] фаз Венеры. Бенедетто [Кастелли] с присущей ему скромностью просил наставлений: не полагаясь, дескать, на свой грубый ум, он допускает, что заблуждается. Оставалось только удивляться его проницательности. Да, он прекрасно понял Коперника и попал в самую точку, когда счел, что фазы Венеры явятся важнейшим доказательством его правоты».

Телескоп Галилея не позволял рассмотреть кольцо у Сатурна. Он лишь заметил, что по обе стороны от большой звезды находятся две неподвижные звездочки, причем средняя звезда светит примерно в три раза ярче, чем две боковые. «Сатурн удивлял своей неизменностью: ни малейшей перемены в расположении трех его тел». Об открытии трехзвездного Сатурна, сделанном 25 июля 1610 года, с позволения Галилея впервые сообщил Кеплер в своей «Диоптрике», которая вышла в свет с годовым опозданием, в августе 1611 года. Причем сначала он послал ему в Прагу анаграмму, позже ее расшифровал:

«Троякой наблюдал я верхнюю планету».

Sidereus Nuncius выполнял функцию своеобразного рекламного буклета: мол, вот, что вы увидите, приобретя трубу. «Вестник» Галилей разослал друзьям и коллегам, в том числе, и Кеплеру, но пока что без инструмента, которым он слишком дорожил. Однако не все поверили автору на слово — даже когда он провел некоторую разъяснительную работу на публике. Однажды Галилей «прочел три публичные лекции, которые закончились диспутом. Он спорил с необычным для него ожесточением. Всем желающим он предоставил возможность испытать действенность своего инструмента. Ему удалось побороть предубеждение нескольких упрямых противников. Он считал эти лекции большим успехом, но значение их явно переоценивал. Новые планеты рядом с Юпитером смогли увидеть действительно многие, но, на беду, среди них не было людей, чье свидетельство прозвучало бы достаточно авторитетно. Самые главные противники Галилея просто не пришли на его лекции». Поэтому своими астрономическими открытиями он, прежде всего, решил заинтересовать Козимо II и дружественных ему монархов других государств. Дмитриев пишет:

«Галилей сумел вовлечь правителя Тосканы в, как бы мы сегодня сказали, рекламную кампанию европейского масштаба, причем рекламировать Его Высочеству пришлось то, чего он и в глаза-то не видел».

С этой целью Галилей привлек авторитет Иоганна Кеплера, так как «имя Кеплера было хорошо известно в Европе (несравнимо более, чем имя Галилея)» [8, там же]. Официальный астроном императора Рудольфа II прислал восторженную рецензию в виде целого трактата «Разговор со "Звездным вестником"» («Dissertatio cum Nuntio Sidereo»), рассчитанный на массового читателя. При этом сам он так и не увидел в телескоп всего того, что было описано в «Звездном вестнике». Получается, что Кеплер поверил автору на слово, а когда он пожелал всё же убедиться воочию, тот не захотел высылать ему свой инструмент, чтобы, таким образом, исключить сильного конкурента. Эта знаменательная история, подробно описанная Дмитриевым, заканчивается так:

«22 Мая 1610 г. Винта сообщает Галилею, что Их Высочествам были зачитаны все письма, которые последний им направил, и они получили от них "безграничное удовольствие, особенно от последнего письма (т. е. от отзыва Кеплера Dissertatio …)". Теперь все, даже весьма скептически настроенные по отношению к утверждениям Галилея literati, смогли, наконец, увериться в его правоте. И далее Винта упомянул, что Козимо II дал слово, что "будет думать о наиболее почетном [придворном] титуле" для Галилея. Но только 10 июля 1610 г. Галилею было пожаловано звание "главного математика Пизаиского университета и главного философа и математика Великого герцога Тосканского", после чего Галилей сложил с себя преподавательские обязанности в Падуанском университете (15 июля) и отбыл во Флоренцию».

Что касается непрофессионалов попроще, то по отношению к ним Галилей действовал иначе. Если посылать им один только «Вестник», рассуждал автор, толку от этого будет немного, поскольку они не особенно охотно верили в рассказы о чудесах, происходящих на небесах. Поэтому высылать нужно было сам инструмент, а к нему прикладывать яркое описание того, что с его помощью можно увидеть на небе («Sidereus Nuncius» + perspicullum). Таким образом, в отношении подзорной трубы Галилей действовал точно так же, как и в отношении циркуля несколько лет назад. Трудно сказать, чего больше присутствовало в этом человеке — стремления как можно больше узнать об окружающем нас мире или стремления как можно больше получить славы и денег, которых ему вечно не хватало.

«У Галилея был хорошо продуманный план. Чем скорее в разных городах Европы убедятся в истинности сообщений "Звездного вестника", тем лучше. Но посылать одну только книжку мало смысла: если нет хорошей зрительной трубы, то ничего не обнаружишь. Рисковать же драгоценными инструментами, препоручая их почтовым курьерам, он не мог. Другое дело, если бы государь одобрил его план и велел своим дипломатам оказывать ему содействие. В некоторые столицы, убеждал Галилей Винту, "Звездный вестник" надо посылать вместе со зрительными трубами соответствующего качества: прежде всего, конечно, родственникам великого герцога и лицам, коим тот велит. А поскольку изготовление отменных зрительных труб требует больших затрат, то и в этом он полагается на благосклонную поддержку государя».

Надежды на молодого государя, за спиной которого стояли прижимистые советники, не оправдались.

«Отказ Козимо выплатить ему вперед жалование поставил Галилея в тяжелое положение».

«Медичи умевшие считать деньги, и тут себе не изменили».

И хотя это сказано по другим поводам, ровно такое же отношение к деньгам было для всех просителей, не исключая и самого беспардонного, каким был Галилей. Нужно помнить, что Медичи сколотили свой капитал и добились власти путем налаживания банковской системы, опутавшей всю Европу. Между тем, голландские и венецианские стекла стоил не дешево, тяжелый труд квалифицированных ремесленников нужно было тоже дорого оплачивать, а любовь к роскоши только возрастала. Одна надежда — на собственный предпринимательский опыт, который подсказывал ему: мало изготовить телескоп, к нему нужно было приложить инструкцию по эксплуатации. А лучше обучить специальных людей, которые могли бы показать всякому желающему, готовому выложить кругленькую сумму, в какое время ночи и в какую точку неба необходимо нацелить объектив телескопа, чтобы увидеть трехзвездный Сатурн, Юпитер с четырьмя спутниками или фазы Венеры. Такой комплексный подход позволил бы в короткое время добиться коммерческого успеха. Разумеется, важным персонам Галилей всё показывал сам, а трубу дарил. Менее важная публика трубы приобретала за деньги и обучалась специалистами, присланными из дома Галилея.