RARUS'S GALLERY

Price Realized: $ 1 500 000

Cervantes Saavedra, Miguel de. El ingenioso hidalgo don Quixote de la Mancha. Madrid, por Juan de la Cuesta vendese en casa de Francisco de Robles, 1605. ff. [4] 312 [8]. 4°.

Segunda parte del ingenioso cauallero Don Quixote de la Mancha por Miguel de Ceruantes Saavedra, autor de su primera parte. En Madrid, por Juan de la Cuesta, vendese en casa de Francisco de Robles, Ano 1615.

Уход: $1,500,000. Sotheby's New York, November 9, 1989, lot 80.

Переплёты ок. 1880 года зн. мастера Francis Bedford-a: марокен, тиснение золотом. Обе части - первое издание на испанском языке. Неплохой провенанс: Pellot - Huth - Morgan - The Garden copy. Появление на рынке 9 ноября 1989 года обоих томов первого издания "Дон Кихота", кроме как чудом назвать нельзя. Все экземпляры даже по одному тому давно и давно разобраны и появиться на рынке давно и давно не могут - ведь это книга вселенского масштаба. Цена на сегодня просто унизительная ... PMM 111.

Вл. А. Луков

«ДОН КИХОТ» СЕРВАНТЕСА: УДВОЕНИЕ МИРА

Нет окончательного ответа на вопрос о том, когда Сервантес начал работу над романом «Дон Кихот». Предположительно это произошло около 1597 г., когда писатель по ложному обвинению оказался в севильской тюрьме. Роман начинается с рождения героя. Разве с рождения? Ведь Дон Кихоту в начале повествования около пятидесяти лет. Великий американский поэт Генри Лонгфелло, внимательнейшим образом изучивший роман Сервантеса, подсчитал, что первый выезд Дон Кихота начался 28 июля, а закончился 29 июля 1604 года. В том же году состоялись его второй и третий выезды: второй (с Санчо Пансой) начался 17 августа и закончился 2 сентября, третий длился с 3 октября по 29 декабря. Если это так, мы можем определить годы жизни героя Сервантеса: родился около 1554—1556 гг. (в эти года Карл V передал испанскую корону своему сыну Филиппу II), умер в конце 1604 или в начале 1605 г. Но на самом деле на первых страницах романа Дон Кихоту всего лишь один день, а пятьдесят лет — совсем другому человеку. Что о нем известно? Что его звали Кихада (исп. — челюсть), или Кесада (исп. — пирог с сыром), или Кехана. Повествователь уверяет, что последняя фамилия — правильная. Но загляните в конец второго тома — там называется. причем устами Дон Кихота, произносящего свое завещание, совсем иное имя — Алонсо Кихано. Говорят, такой человек. Алонсо Кихада, жил в начале XVI века в ламанчском селении Эскивиас и был дальним родственником жены Сервантеса, происходившей из этих же мест. Он, подобно Дон Кихоту, начитался рыцарских романов, в правдивость которых свято верил. Но зачем же писатель так играет фамилиями? Сервантесовский Алонсо Кихано — идальго, «чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке». В свое время он был влюблен в деревенскую девушку из соседнего селения Тобосо Альдонсу Лоренсо, но скрывал свое чувство. Из его качеств отмечено, что он «любитель вставать спозаранку и заядлый охотник », да еще поклонник рыцарских романов, из-за которых «почти совсем забросил не только охоту, но и хозяйство» и для приобретения которых продал несколько десятин пахотной земли. Вот, собственно, и все. что о нем известно. Перед нами зауряднейший человек, «человек без свойств», что подчеркнуто неясностью фамилии: никто точно не запомнил. Зато имя Дон Кихота человечество помнит уже несколько веков.

Давно уже внимательные читатели попытались восстановить прошлое Дон Кихота по его речам. Он разбирается в лекарственных травах, в военном деле, в сложных филологических вопросах (например, может выказать глубокие познания в вопросе о влиянии арабского языка на испанский) — в общем, это прошлое не Алонсо Кихано. а именно Дон Кихота. С другой стороны, Дон Кихот как бы намеренно отрывается от Алонсо. Большое место в начале романа занимает эпизод посвящения героя в рыцари: хозяин постоялого двора на шутовской манер проводит обряд посвящения, после которого Дон Кихот считает себя настоящим рыцарем. Но следует заметить, что Алонсо Кихано и так им был: ведь идальго (hidalgo) — это испанское название мелкопоместного рыцаря (правда, hidalgo — это все же не caballero, знатный рыцарь, которого следовало именовать доном, хотя во втором томе Сервантес уже называет Дон Кихота caballero). Тем не менее, Алонсо принадлежал к древнему роду и хранил родовое рыцарское вооружение. Но это в обыденной жизни. а Дон Кихот рождается в иной (теперь бы сказали – «виртуальной») реальности, и ему нужно такое посвящение: подобно тому как бритвенный тазик оказывается лучше старинного шишака (шлема без забрала), доставшегося ему от предков. Сервантес показывает нам, как рождается литературный герои. Его три выезда, разделенные небольшими промежутками времени, соответствуют трем эпохам жизни человека — детству, зрелости, умудренной старости. Детство вызывает смех наивностью, ошибками (первая же ошибка — в эпизоде спасения мальчика от наказывавшего его хозяина, когда безоглядная вера Дон Кихота слову любого человека приводит только к увеличению па). Ученые считают первый выезд героя «Протокихотом» (термин Г. Торренте Бальестера) — первоначальной небольшой повестью, из которой постепенно развился роман. Отмечено, что основное место здесь занимает насмешка над рыцарскими романами и Дон Кихотом, утратившим рассудок из-за них. Хотя отмечено и другое: сам герой в первом своем путешествии ссылается не на романы а на романсы (выдающийся испанский медиевист Р. Менендес Пидаль обнаружил связь начала романа с анонимной «Интермедией о романсах, напечатанной в «Третьей части комедий Лопе де Вега и других авторов» в 1611 или 1612 г., но, как убедительно доказал ученый, написанной в 1590 или 1591 г.). И возникает стойкое убеждение, что «Дон Кихот» как бы саморазвивается, становясь все глубже по замыслу и сложнее по форме. Однако думается, что это убеждение складывается у людей, воспитанных на реалистических романах XIX века, которые писались как бы от начала к концу, от причины к следствию. Так писал романы, например. Лев Толстой. Но заметим, что если его замысел развивался, он переписывал романы, иногда с самого начала, и делал это много раз.

А Сервантес оставил на своих местах романсы, когда мог заменить их романами. Ввел образ Санчо Пансы только во второй выезд Дон Кихота, а мог бы переписать начало и сразу поместить его рядом с героем во время его первого выезда. Даже такая деталь: пословицами Санчо начинает говорить не сразу, а через двенадцать глав после того, как появляется в романе, в то время как нетрудно было бы ввести пословицы в речь Санчо прямо с седьмой главы. Не сразу упоминает писатель о Сиде Ахмете бен-Инхали как рассказчике истории, а тем более о толедском мориске — ее переводчике на испанский с арабского, в то время как на титульном листе всех изданий начиная с первого стоит подлинное имя автора: Мигель де Сервантес Сааведра. О чем это говорит? Что все так и задумано с самого начала, и только кажется, что автор не знает, как разовьется его повествование. Второй выезд показывает Дон Кихота в расцвете его рыцарства. Он полностью достроил свой воображаемый мир,о чем свидетельствует знаменитый эпизод сражения с ветряными мельницами, которые герой принимает за злобных великанов. Конечно, здесь Дон Кихот вызывает смех. Но, как говорил Анри Бергсон, одно дело упасть в колодец, потому что смотришь куда-нибудь в сторону, другое — свалиться туда, потому что загляделся на звезды — «ведь именно звезду созерцал Дон Кихот». Перед нами не наивный ребенок начала романа, над которым можно только посмеиваться.  Его помыслы благородны, он наделен достоинством. В сущности, он воплощает рыцарский идеал, сложившийся за много столетий до него. Еще в XII веке возникла так называемая куртуазная культура, требовавшая от рыцаря не только быть смелым, сильным, умелым воином но предъявившая к нему совершенно новые и неожиданные для того времени требования.

Во-первых, рыцарь должен быть вежливым, то есть соблюдать все многочисленные правила этикета. Дон Кихот хорошо знает эти правила и свято их соблюдает, что выглядит комично на постоялом дворе, но уместным в залах герцога.

Во-вторых, рыцарь должен быть образованным. Здесь Дон Кихот абсолютно безупречен, он знает не только рыцарские романы, но и античные источники, и средневековые хроники, и многое другое. Он, наверное, самый книжный из всех мировых литературных героев.

В-третьих, рыцарь должен быть влюбленным. Дон Кихот избирает себе даму не по правилам, зато по любви, и при этом любит он Дульсинею Тобосскую по куртуазным правилам, согласно которым любовь должна быть верной, скромной, тайной, ради любви рыцарь должен совершать подвиги, но не требовать от дамы сердца каких-либо знаков внимания. Это идеальная («платоническая») любовь, возвышающая человека. Как часто над ней смеются, но, наверное, каждый смеющийся в то же время завидует, что сам не может так любить. И не случайно именно такую высокую любовь называют рыцарской.

В-четвертых, рыцарь должен быть поэтом и воспевать даму своего сердца в стихах. Дон Кихот научился и этому. В замке герцога он поет «сипловатым, но отнюдь не фальшивым голосом» (да еще и играя на виоле) романс, в котором воспевает Дульсинею и прославляет постоянство в любви. Но дело не в том, что Дон Кихот может сочинять стихи, дело в том, что он по самому своему существу — поэт. Его взгляд на мир поэтичен Дон Кихот все воспринимает сквозь призму художественных образов, взятых из романов. Он живет не столько в мире благородных идей, сколько в мире романных образов. Он выстраивает свою жизнь по образцам, которые воплощены в его любимых героях.

И на первое место в его подражании литературным персонажам выдвигается не внешность, не их отдельные поступки и даже не идеальная любовь, а глубоко усвоенная Дон Кихотом цель — «искоренять всякого рода неправду и в борении со всевозможными случайностями и опасностями стяжать себе бессмертное имя и почет». В «Дон Кихоте», как подсчитали исследователи, действуют 250 мужских и 50 женских персонажей. Но, думается, их еще больше. Ведь в романе не один, а два мира: первый — реальный, второй — тот, который существует в сознании Дон Кихота и при этом настолько отличается от первого, что люди признают Дон Кихота сумасшедшим. Есть и такое мнение, что в романе существует третий мир — мир рыцарских романов. Но его герои обычными людьми не воспринимаются как реальные, и нужно быть Дон Кихотом, чтобы верить в их подлинное существование.

А раз два мира, то многое как бы удваивается в романе Сервантеса. Есть Альдонса Лоренсо. И есть Дульсинея Тобосская. Об Альдонсе мы почти ничего сказать не сможем. А о Дульсинее — сможем. Это воплощение идеала женщины, как его понимает Дон Кихот. Происходит такое же раздвоение, как с Алонсо Кихано и Дон Кихотом. Еще до своего переименования («кихоте» — исп. набедренник, нечто, при всей своей комичности, более рыцарственное, чем челюсть или пирог с сыром) Дон Кихот меняет имя своего коня. Росинант (от «росин» — кляча и «анте» — впереди, то есть «кляча, идущая впереди всех») — имя, почти столь же знаменитое, как и имя хозяина этого убогого коня. Заметим, что кляча, которая хромала на все четыре ноги, став Росинантом, верно служила Дон Кихоту и оказалась необыкновенно выносливой при всей своей незадачливости. А как раньше звали Росинанта? Росинант — имя коня Дон Кихота. Является составным словом: «росин» — кляча; «анте» — прежде, впереди. Дон Кихот долго выбирал имя своей лошади — по его замыслу, оно должно было указывать на её прошлое и настоящее и соответствовать новому роду деятельности и статусу хозяина. В итоге он остановился на имени Росинант — «имени, по его мнению, благородном и звучном, поясняющем, что прежде конь этот был обыкновенной клячей, ныне же, опередив всех остальных, стал первой клячей в мире». Возникает представление, что мир двоится, и достаточно переименовать кого-то и при этом посмотреть на него по-иному, как возникает новое существо. Не случайно Сервантес называет Дон Кихота «ingenioso», что неточно переведено как «хитроумный». Слово это пришло из латыни, где еще во времена Цицерона употреблялось в значении «щедро одаренный от природы», «даровитый», «талантливый», «остроумный», «изобретательный». Дон Кихот действительно изобретает особый мир и новые существа, которые в романе оказываются более живыми и индивидуальными, чем реальные. К реальному миру, как правило, относятся люди, имена которых почти не упоминаются, а просто говорится: священник, цирюльник, ключница, племянница, хозяин постоялого двора, герцог, герцогиня. И почти все они — люди «без свойств», как Алонсо Кихано и Альдонса. Зато имена существ, населяющих второй, воображаемый мир, стали известны всем, характеризуя мировые литературные типы: Дон Кихот, Дульсинея Тобосская и даже Росинант. В этом перечне, и так достаточно длинном, что необычайно редко встречается в мировой литературе, не упомянуто еще одно знаменитое имя — Санчо Панса. Вот герой, которого не придумывал Дон Кихот, которого он не переименовывал, который во всем выглядит как противоположность Дон Кихота до такой степени, что еще романтики увидели в рыцаре и его оруженосце антиподов, воплощающих противоположность идеального и материального. Но на самом деле место Санчо Пансы в романе другое: антиподом Дон Кихота выступает Алонсо Кихано, а Санчо, столь земной и практичный и в то же время мечтающий о губернаторстве на острове, становится связующим звеном между реальностью и фантастическим романным миром Дон Кихота. Пребывание Дон Кихота в герцогском дворце и губернаторство Санчо Пансы — это период мудрой старости Дон Кихота. Литературная полемика с рыцарскими романами уже не так важна. И Дон Кихот, и Санчо Панса демонстрируют глубокое понимание жизни. Насмешки над ними выглядят жестокими, и в смехе Сервантеса, трагикомическом по природе, все чаще слышны трагические ноты.

После периодов рождения, детства, зрелости, старости следует смерть Дон Кихота. Интересно, что герой умирает дважды. Ведь в конце первого тома, законченного в 1604 г., упоминается о смерти Дон Кихота, а также Санчо Пансы и Дульсинеи Тобосской. Здесь же упоминается о третьем выезде Дон Кихота и высказывается надежда на опубликование его описания. Значит, Сервантес заранее планировал второй том романа, смертью героев закрывая возможность для других воспользоваться его героями для продолжения рассказа. Писал он второй том долго, отвлекаясь на другие замыслы. В 1613 г. вышли «Назидательные новеллы» Сервантеса, составившие важную страницу в истории европейской новеллы. Через два года появился сборник пьес «Восемь комедий и восемь интермедий», в котором Сервантес раскрывается как интересный драматург. Он начинает работу над своим последним романом «Странствования Персилеса и Сехисмунды». И в тот момент, когда писатель был близок к завершению второго тома «Дон Кихота», в 1614 г. некий Алонсо Фернандес де Авельянеда выпустил Таррагоне книгу под названием «Второй том хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского».Этот  роман-подделка переиздавался и в ХХ веке. См., напр.: Fernández Avellaneda A. El Quijote. Madrid, 1958. Специалист по испанской литературе О.Н. Редина, занимавшаяся его переводом и исследованием, считает, что роман написан очень неплохо. Возникает подозрение: не является ли его автором Лопе де Вега, задетый 1-ым томом романа? Говорят, что он мог в литературной борьбе пользоваться нечестными методами, например, публиковал пьесы своего конкурента Х. Руиса де Аларкона-и-Мендосы под своим именем. У меня возникала и вовсе крамольная мысль: не сам ли Сервантес вступил в игру с публикой и написал роман Авельянеды? Ведь даже фамилия Авельянеда тесно связана с его биографией: это первая фамилия прабабушки Сервантеса по линии отца доньи Хуаны де Авельянеда, дочери дона Арьяса де Сааведра, в честь которой писатель прибавил к своей фамилии вторую — Сааведра. Но такое смелое предположение не вяжется с автобиографичностью образа Дон Кихота: вряд ли Дон Кихот так бы поступил, а значит, и от Сервантеса трудно ждать столь «хитроумного» хода. Несмотря на усилия ученых, до сих пор не известно, кто же был автором этого произведения. Сложные, многозначные и загадочные образы Сервантеса потеряли там всякую загадочность, Дон Кихот оказался окончательно сумасшедшим, а Санчо Панса — примитивным донельзя. Сервантес вынужден был вести спор с этим романом. Кстати, он по всему тексту начиная с посвящения и пролога ко второму тому и кончая эпизодом смерти Дон Кихота расставил выпады против Авельянеды, следовательно, когда надо, мог вмешиваться в почти готовое произведение (хотя как умирающий Дон Кихот мог осуждать произведение, появившееся через десять лет после его смерти!). Сердобольные друзья нашли способ освободить Дон Кихота от его безумства. С этого момента он погиб, а остался его реальный двойник. Тот ли это человек, который появился в начале романа? Нет, в нем что-то изменилось. Прежде всего, появилось точное имя — Алонсо Кихано. Появилась мудрость. Сохранилось желание жить по литературным образцам: если не в соответствии с рыцарскими романами, то по канонам пасторальных романов (замечательно, что к этому же его призывает и Санчо Панса: «Полно вам в постели валяться, вставайте-ка, одевайтесь пастухом — и пошли в поле, как у нас было решено: глядишь, где-нибудь за кустом отыщем расколдованную сеньору донью Дульсинею, а уж это на что бы лучше!»). Наконец, у этого «человека без свойств» появилось свойство, отразившееся в его прозвище: Алонсо Кихано Добрый. Собственно, доброта и есть главное, что из рыцарского идеала должно быть перенесено в реальную жизнь. Сервантес похож на своего героя в его лучших чертах. Дон Кихот, самый «книжный» из героев сервантесовского «романа о романе», умирает вместе с завершением повествования. И его создатель, Сервантес, покидает этот мир вскоре после завершения романа, 23 апреля 1616 г. в Мадриде. И хотя есть исследования, доказывающие, что этот день не совпадает с 23 апреля того же года в Англии, когда умер Уильям Шекспир (так как Испания пользовалась григорианским календарем, в то время как Англия — юлианским), но разница в девять дней несущественна: одновременно ушли из жизни два величайших писателя эпохи Возрождения, которые в своих произведениях подвели ее итоги и проложили новые пути в литературе на целые века вперед. В статье И.С. Тургенева «Гамлет и Дон Кихот» (опубл. 1860) были сопоставлены два мировых литературных персонажа. Отклики А.И. Герцена, Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова и др. показывают, что предложенное И.С. Тургеневым сопоставление сразу же вошло в тезаурус русской интеллигенции. При этом Дон Кихот трактовался как воплощение героического начала, Гамлет — как образ бездействующего мыслителя, в котором героическое подавлено эгоизмом.

P.S. Русский перевод романа вышел в свет в Санкт-Петербурге в 1769 году. Называлась книга "История о славном ламанхском рыцаре Дон Кишоте". Переведена была она не с испанского оригинала, а с одного из французских сильно переработанных переложений. Обрывался перевод на 27-й главе. Новый, более полный, вышел лишь двадцать с лишним лет спустя: в 1791 году. Изменилось и название - "Неслыханный чудодей, или Необычные и удивительнейшие приключения храброго и знаменитого странствующего рыцаря Дон Кишота". Финансировал издание Василий Степанович Сопиков (1765-1818), впоследствии известный всем библиограф. В XIX столетии в России роман Сервантеса переиздавался неоднократно. И названия продолжали меняться. Прежде всего упомянем московское издание 1803 года в переводе Василия Жуковского:

Донъ Кишотъ Ламанхскій. Сочиненіе Серванта. Переведено съ Французкаго Флоріанова перевода В. Жуковскимъ. Въ 6 Томахъ. Въ 12 долю листа. Москва. Въ Типографіи Платона Бекетова, 1803.