RARUS'S GALLERY

Лейпциг. Одесса: Издание Эмиля Берндта, б.г. 31 л.: гравированный титульный л,, 30 л. иллюстрации - гравюры на стали, проложенные «папиросной» бумагой. В издательском переплёте красного коленкора (бывает голубой) с рельефной тиснёной геометрической рамкой на обеих крышках и тиснёнными золотом на верхней крышке растительным орнаментом и заглавием: «Воспоминание о Крыме». Форзацы белой муаровой бумаги. Oblong: 17x23,5 см. На заднем форзаце ярлык переплётной мастерской: «R. Herzog, Leipzig» - «И.Р. Херцог, Лейпциг» (нем.). Первое издание.

В русских источниках Крымский полуостров до 20-х годов XX века именовался Тавридой, отсюда название Таврической губернии. Современное же название полуострова происходит, вероятно, от тюркского слова «кырым» — вал, стена, ров. Омываемый Чёрным и Азовским морями, связанный с материком лишь узким Перекопским перешейком, полуостров Крым был присоединён к Российской империи Екатериной II в 1783 году. За короткое время из «земли чужой и дикой» он превратился для россиян в «златой предел», «волшебный край», «берег чудный». «Раем на земле и истинным сокровищем России» назвал эти места поэт П.И. Сумароков. Ими восторгался Пушкин:

Прекрасны вы, брега Тавриды.

Когда вас видишь с корабля

При свете утренней Киприды,

Как вас впервой увидел я;

Вы мне предстали в блеске брачном:

На небе синем и прозрачном

Сияли груды ваших гор,

Долин, деревьев, сёл узор

Разостлан был передо мною.

А там меж хижинок татар...

Какой во мне проснулся жар!

Какой волшебною тоскою

Стеснялась пламенная грудь!

Но, муза! прошлое забудь.

К концу XIX столетия облик Крыма разительно изменился. Численность его обитателей возросла в полтора раза и превысила 400000 человек. При этом большинство населения, как и прежде, составляли татары, но теперь рядом с ними жили русские и малороссы, немецкие и болгарские колонисты, чехи, эстонцы, евреи, караимы, армяне, цыгане. На полуострове насчитывалось 11 городов, 1100 селений. 1400 хуторов и сёл. Основой крымской экономики являлось земледелие. Постоянно увеличивая посевную площадь (к 1890 году она достигла 2 500 000 десятин), крымчане выращивали рожь, пшеницу, ячмень, кукурузу, горох, чечевицу. Развивались виноградарство и табаководство. Урожай фруктов (персиков, абрикосов, яблок, груш, слив, айвы) достигал 700 000 пудов. Ежегодно производилось 1 300 000 вёдер вина. В многочисленных соляных болотах добывали и развозили по всей Европе от 12 до 15 миллионов пудов соли в год. Росло поголовье скота. Одновременно Крым приобретал всё большую популярность как место отдыха и лечения.

«Срама мёртвые не имут»,

Но в Крыму умершим - срам:

Чудотворный этот климат –

Как целительный бальзам.

Полутрупам жизнь и силы

Возвратив в конце концов,

У зияющей могилы

Отнимает мертвецов, -

живописал целительную атмосферу полуострова поэт-сатирик Д.Д. Минаев - яркое свидетельство крымского «курортного бума» последней трети XIX века.

Согласно подписям на немецком языке, картинки гравировал на стали в Лейпциге Юлий Берндт. Образцом для гравёра служили фотографии. Работа выполнялась по заказу одесского издателя Эмиля Берндта. Симферополь, Алупка, Балаклава, Керчь, Судак, Евпатория, Ливадия, Бахчисарай, Ореанда, Ялта - «слуху милые названья, зренью милые места», как писал друг Пушкина П.А. Вяземский. Море, горы, розы и кипарисы, древние развалины, роскошные дворцы, утопающие в зелени города... Зной, безмятежность, южная нега... Прошлое и настоящее, прикосновение к вечности... Всё то, о чём говорится в ялтинских строках чеховской «Дамы с собачкой» - одних из лучших, написанных о Крыме: «Ялта была едва видна сквозь утренний туман, на вершинах гор неподвижно стояли белые облака. Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда ещё тут не было ни Ялты, ни Ореанды, теперь шумит и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может, залог нашего вечного спасения, непрерывного движения жизни на земле, непрерывного совершенства». Кто мог тогда предположить, что настанет время, когда этот далёкий от столиц полуостров площадью в 27 000 кв. км на протяжении полугода будет оставаться последним оплотом гибнущей империи. Как напишет в одном из приказов осени 1920 года командующий Русской армией генерал-лейтенант П.Н. Врангель, «другой земли, кроме Крыма, у нас нет». 30 октября 1920 года теснимые Красной армией части белых получат приказ об эвакуации. Начнётся Великий русский исход. Один из офицеров врангелевского штаба, А.А. Валентинов, так расскажет о событиях тех дней: «Утром 4-го ноября яркое солнце в последний для нас раз озарило берега Крыма. Через несколько часов скроется и этот последний клочок родной земли. Море усеяно барашками, стаи дельфинов плескаются, кувыркаются и резвятся у самого борта, играя на солнце блестящей кожей. Едущие облепили борта и в последний раз смотрят на берега Крыма. Вот виднеется Ялта. Спустя некоторое время различаются вершины Ай-Петри, Байдарские ворота, далеко сзади вершина Могаби. Мы поворачиваем и идём в открытое море. Где-то далеко виднеется Балаклавская бухта. Там Севастополь, ещё так недавно столица Южной России, оплот армии. Как-то странно, непривычно и даже жутко думать, что теперь там льётся невинная кровь. Садится солнце. Мы держим курс прямо в расплавленное море. Туда, где полная неизвестность. Быстро темнеет. Все жаждут посмотреть на последние уже туманные очертания родной земли. Спустилась ночь. Темно. Уже ничего не видно за кормой, но всё же никто не сходит вниз, все продолжают смотреть в тёмную даль. На душе тоскливо. Прощай. Россия!» Второе издание вышло в 1883 году, слегка увеличенного формата: 21х28,5 см.