RARUS'S GALLERY

Сочинение Н.А. Полевого. С портретом Суворова и 100 картинами, рисованными г.г. Коцебу, Жуковским и Шевченко, и гравированными на дереве в Париже г.г. Andrews, Best, Le Loire и в Санкт-Петербурге г. Дерикером и др. Издание второе А.Ф. Панькова.  XII, 346, [4] cтр. Мягкие издательские гравированные обложки сохранены. Продается в книжном магазине А. Панькова в доме Пажеского Е.И.В. Корпуса. Посвящено Русскому Воинству. Цензор П. Новосильский. В красивом издательском переплете. Формат: 28х18 см. Отличная сохранность. Коллекционный экземпляр!

В книге рассказывается о блистательном военном пути генералиссимуса графа А.В.Суворова: об участии его в Семилетней войне, о первостепенной роли в войнах с Турцией и покорении Крыма, о подавлении восстаний Пугачева и поляков во главе с Т. Костющко, о руководстве Итальянским и Швейцарским походами. Описаны все знаменитые сражения, в которых принял участие А.В.Суворов: защита Кинбурна, осада Очакова, битва при Рымнике, взятие Измаила и многие другие. Автор повествует о непростых отношениях великого полководца с императрицей Екатериной, Румянцевым и Потемкиным. Особая глава уделена характеристике А.В.Суворова как полководца, политика и человека. Написанная живым литературным языком и богато иллюстрированная гравированными политипажами, книга талантливого писателя на долгие десятилетия сделалась самой читаемой биографией Суворова. В XIX веке она была переиздана шесть раз на русском и дважды на немецком языке.

Библиографические источники:

1. Верещагин В.А. «Русские иллюстрированные издания. 1720-1870». Библиографический опыт. Спб., 1898, № 710 - «Красиво иллюстрированная обложка: в первом издании на зеленой, а во втором на желтой бумаге»!

2. Обольянинов Н. «Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860 г.г.», СПБ., 1915, № 2115.

3. Библиографический указатель литературы и рекомендательные цены по разделу «Русская история» Мосбуккниги, № 261, 75 рублей!

4. Готье В.Г. «Каталог большей частью редких и замечательных русских книг», М., 1887, №3328.

Полевой, Николай Алексеевич (1796, Иркутск — 1846, Санкт-Петербург) — русский писатель, драматург, литературный и театральный критик, журналист, историк и переводчик; брат критика и журналиста К. А. Полевого и писательницы Е. А. Авдеевой, отец писателя и критика П. Н. Полевого. Николай Алексеевич является автором ряда фундаментальных исторических сочинений — шеститомной «Истории русского народа», М., 1828-33, четырехтомной «Истории Петра Великого», Спб., 1843, «Обозрения русской истории до единодержавия Петра Великого», четырехтомной «Русской истории для первоначального чтения», М., 1835-41, пятитомной «Истории Наполеона», Спб., 1844-48, «Русские полководцы или жизнь и подвиги российских полководцев», Спб., 1845, «История князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, генералиссимуса Российских войск», Спб., 1843, «Столетие России с 1745 до 1845 года, или историческая картина достопамятных событий в России за 100 лет» в 2-х частях, Спб., 1845-46, обширного справочно-библиографического издания Русская Вивлиофика, или Собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики и древней русской литературы (1833) и мн. др. Автор романа Аббадонна (1837) и повестей Эмма (1829), Клятва при гробе Господнем, Живописец, Блаженство безумия (обе 1833; объединены под названием Мечты и жизнь, кн. 1–2, 1834), в романтическом духе рисующих трагическое столкновение идеалиста-мечтателя с прозой жизни. В то же время писатель постоянно ставил вопрос о месте в дворянском обществе русского буржуа — представителя третьего сословия, наделенного лучшими, с точки зрения Полевого, качествами (религиозностью и нравственной твердостью), но стесненного узостью интересов и культурной отсталостью своей среды, противостоящей, при всем том, бездушию и эгоизму аристократии патриархальной простотой, душевной искренностью и патриотизмом (Дедушка русского флота, 1838; верноподданнические драмы для Александринского театра Иголкин, купец новгородский, 1839; Параша-сибирячка, 1870, пользовавшаяся особым сценическим успехом; Ломоносов, или Жизнь и поэзия, 1843). Перевел, в числе прочего (опубликованы в сб. Повести и литературные отрывки, 1829–1830) прозой трагедию Гамлет У. Шекспира (1837; по этому переводу играл прославившийся в главной роли П.С. Мочалов). Художественные произведения Полевого, имевшие при жизни автора широкий круг почитателей, вскоре (вплоть до конца 20 в.) были незаслуженно забыты в предыдущее столетие.

Известен он и как талантливый журналист, литературный критик, драматург. Человек одаренный, энциклопедически образованный, необычайно трудолюбивый, он отдавал все свои силы служению однажды избранному делу — просвещению России, «споспешествованию» ее экономическому и интеллектуальному, верил в неисчерпаемые силы и возможности русского народа. «...Чего не сделаем мы из Руси нашей, из нашего народа, закаленного азиатским солнцем в снегах Севера?... создадим свою философию, свою литературу, свою гражданственность...», — так выразил Николай Алексеевич свое понимание прошлого, настоящего и будущего России.

Полевой родился 22 июня (3 июля) 1796 г. в Иркутске семье купца, где непременным предметом домашнего обихода были книги, журналы, газеты, обсуждение политических новостей, религиозных и философских проблем. Отец служил в Иркутске управляющим Российско-американской компании, владел фаянсовым и водочным заводами, однако незадолго до нашествия Наполеона начал терпеть убытки, в связи с чем семья переехала в Москву, затем в Курск. В его духовном развитии знаменательную роль играло общение с незаурядными людьми и во время его жизни в Иркутске, и в Курске, где семья обосновалась с 1813 г. Здесь он познакомился с князем В.Н.Мещерским, знатоком литературы и театра; с прозаиком и поэтом А.Ф.Раевским, братом декабриста Вл. Раевского; одним из образованнейших деятелей русской церкви, архиепископом, ученым Евг. Болховитиновым. В 1822 Полевой наследовал дело отца. Приезжая в Москву по делам отца, Полевой посещал лекции профессоров Московского университета. Он много читал, изучал иностранные языки. Внимание его, по свидетельству брата Ксенофонта Полевого, впоследствии известного публициста и писателя, привлекали сочинения В.Н. Татищева, М.М. Щербатова, И.Н. Болтина.

Переезд в Москву (1820 г.) активизировал литературную и научную деятельность Поле-вого. Существенную поддержку оказали ему в то время П.И. Свиньин, редактор «Сына Отечества», и М.Т. Каченовский, редактор «Вестника Европы». Он установил дружеские отношения с А.С.Грибоедовым, П.А.Вяземским, сблизился с декабристскими кругами: А.А. Бестужевым, К.Ф. Рылеевым, Г.С. Батеньковым; принимал участие в заседаниях общества «Любомудров», в состав которого входили Д.В. Веневитинов, В.Ф. Одоевский, С.П. Шевырев, М.П.Погодин; печатался в альманахе «Мнемозина», издаваемом В.Ф. Одоевским и В.К. Кюхельбекером.

Как историк Полевой заявил о себе в 1819 г. статьей об одном из древнейших русских памятников «Слово о полку Игореве» («Замечания на статью «Нечто о Велесе»). Его исторические работы 1823-1825 гг., опубликованные в «Отечественных записках», «Северном архиве», «Вестнике Европы», заслужили одобрение крупных ученых — К.Ф. Калайдовича, М.Т. Каченовского, П.М. Строева. По их представлению Полевой был принят в Московское общество истории и древностей российских. Во вступительной речи, произнесенной им в Обществе, Николай Алексеевич говорил, что история есть важнейшее средство познания, «проверка всех догадок и предположений ума, философия опыта».

С 1825 г. Полевой издавал журнал «Московский телеграф». Уже первые его номера вы-звали живой интерес в обществе. В новом издании сотрудничали А.С. Пушкин и В.А. Жуковский, П.М. Строев и Н.Я. Бичурин, многие другие видные деятели русской культуры и науки. Однако основная работа лежала на Полевом. Он занимался подбором статей, следил за новинками русской и европейской литературы, находил время «прочитывать все, увлекать, переводил, писал неутомимо», читал корректуру, исправлял статьи. «Иногда целые книжки журнала были написаны только самим издателем». В «Московском телеграфе» было напечатано более 280 работ Николая Алексеевича — статьи, рецензии, обзоры, заметки по самым различным проблемам. На страницах журнала Полевой не только пропагандировал достижения науки и техники, сообщал о новых литературных произведениях, о политических событиях в Южной Америке и Франции, но и печатал сочинения русских и западноевропейских историков, документы и материалы по истории России, многочисленные рецензии на исторические книги. При «Московском телеграфе» выходили сатирические приложения «Новый живописец общества и литературы» (1830–1831), «Камер-обскура книг и людей» (1832). Журнал печатал произведения И.И. Лажечникова, В.И. Даля, А.А. Бестужева-Марлинского (особенно активно в 1830-е годы), А.Ф. Вельтмана, В.А.Ушакова, Д.Н. Бегичева, самого Полевого; из иностранных авторов — В. Скотта, В. Ирвинга, Э.Т.А. Гофмана, П. Мериме, Б. Констана, В. Гюго, О. Бальзака и др. В 1825–1828 в журнале выступали литераторы-«аристократы» (В.Ф. Одоевский, Е.А. Баратынский, А.И.Тургенев, С.А. Соболевский и др.) из кружка А.С. Пушкина–П.А. Вяземского, ведущего журнального критика, разрыв которого с Полевым произошел в 1829 из-за резкой критики последним Истории государства Российского Н.М.Карамзина. С этого времени началась острая полемика «Московского телеграфа» с «литературной аристократией». Эту традицию Николай Алексеевич продолжал и в других журналах: «Живописное обозрение», «Библиотека для чтения», «Сын Отечества», «Русский вестник», негласным редактором которых он был в разные годы после закрытия «Московского телеграфа» (1834). Большое место занимали исторические сюжеты и в творчестве Полевого-писателя. Широкой популярностью пользовались его повести и драматические произведения «Симеон Кирдяпа. Русская быль XIV в.», «Мешок с золотом», «Клятва при гробе Господнем», «Живописец», «Эмма», «Византийские легенды», «Елена Глинская» и др.

Издание «Московского телеграфа» сделало имя Полевого известным всей России, со-ставило блестящую страницу в его творческой биографии. В атмосфере преследования свободомыслия он «пользовался всяким случаем, чтобы затронуть самые щекотливые вопросы политики, и делал это с изумительной ловкостью», — вспоминал А.И. Герцен. Оппозиционные настроения Полевого вызывали преувеличенные страхи у властей. Запрещение «Московского телеграфа» и последовавшее за этим усиление надзора цензуры, строго следившей за всем, что выходило из-под его пера, ограничивали публицистическую, литературно-критическую и научную деятельность Николая Алексеевича. У него появилось желание «успокоить, примирить, свести обе стороны». Общий пессимистический настрой эпохи, спад общественного движения и разочарование в его результатах, личная неустроенность способствовали тому, что Полевой, самоотверженно боровшийся с неподвижностью и закостенелостью, давший толчок свободе мыслей, стоявший во главе движения за демократизацию литературы и культурный прогресс, не сумел «перейти за грань, за которой начался новый период нашей литературы и жизни». Полевой, отмечал один из членов кружка Герцена М.М.Иваненко, «первый зазвонил в колокол нравственной независимости. Но звонарь остался при колоколе, а сильные пошли вперед». В последние годы жизни Николай Алексеевич находился в крайне стесненном матери-альном и тяжелом моральном состоянии. В своем дневнике он писал: «Недостаток денег здесь, болезнь, холод в квартире... все это с мыслью о прошлом и будущем, слухи о врагах, о странном моем отношении к правительству, все — растерзало меня». Последним делом Полевого на журналистском поприще стало редактирование с конца 1845 г. «Литературной газеты». Эту работу он продолжал до дня своей смерти — 22 февраля 1846 г. Единственной публикацией в газете за его подписью была статья «Воспоминания Ф.Булгарина». По своему стилю, остроте поставленных проблем, обоснованности заключений и убежденности она напоминала работы Полевого периода «Московского телеграфа». Это дало право В.Г.Белинскому считать, что Полевой приступил к новому изданию «так блистательно, как будто вновь, с свежими силами начинал свое литературное поприще». Таков Полевой — журналист и публицист. Не менее новаторски показал себя Николай Алексеевич и в области исторической науки. Впитав идеи передовых западноевропейских мыслителей XVIII — начала XIX вв., по достоинству оценив своих предшественников на поприще изучения русской истории, Полевой сделал попытку переосмыслить прошлое, дать новое направление в познании его основных аспектов. Впервые достаточно полно свои взгляды на историю Полевой высказал в большой статье об «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. Отдав должное заслугам ученого перед исторической наукой и русским обществом, Полевой, однако, пришел к заключению, что труд Карамзина «в отношении истории, какой требует наш век», т.е. с точки зрения «философско-исторической», является произведением «неудовлетворительным». В нем нет «одного общего начала, из которого истекали бы все события русской истории», не видно, как «история России примыкает к истории человечества, все части оной отделяются одна от другой, все несоразмерны, и жизнь России остается для читателя неизвестною». Это — «архивная справка» для правителей, чтобы «решать дела так, как их прежде решали», и на-зидание гражданам, что «зло всегда было, что люди всегда терпели, потому и им надо терпеть». Полевой критиковал Карамзина за отсутствие «духа народного и изображение лишь истории государей». Вслед за статьей последовал выход первого тома сочинений по русской истории самого Полевого. В противовес Карамзину автор ставит задачу представить полную историю рус-ского народа, «с самого начала до наших дней». В действительности в изданной им в 1829-1833 гг. «Истории» изложение событий доведено до середины царствования Ивана IV. Представления Полевого по истории России последующих веков отражены в других его книгах и статьях. «История русского народа», полемически заостренная против «священного» труда Карамзина, претензия Полевого на создание оригинального научного произведения, вызвали резкие отзывы защитников официального историографа. «Самохвальство, дерзость, невежество, шарлатанство в высочайшей и отвратительной степени, высокомерные и бессмысленные фразы, все прежние недоразумения, выписки из Карамзина, переведенные на варварский язык и пересыпанные яркими нелепостями автора, несколько чужих суждений, неполных и неразвитых, ни одной мысли новой, ни истинной, ни ложной, ни одного объяснения исторического...», — такую убийственную характеристику дал сочинению Полевого М.П. Погодин. Против подобной критики выступил А.С. Пушкин. Осуждая Полевого за «неблагоприятное» отношение к Карамзину, указывая на недопустимость механического перенесения схем западноевропейской науки на русскую историю, что приводит к неверному истолкованию ряда явлений прошлого России, поэт считал, однако, «Историю русского народа» произведением, «заслуживающим внимания», а ее автора способным делать «новые и пра-вильные заключения», «предчувствовать присутствие истины». Новый подход, намерение «представить первый опыт философической истории России» отмечал у Полевого И.В. Киреевский. Николай Алексеевич сумел дать более глубокое обоснование и конкретное содержание идеям, выдвинутым его современниками — Эверсом, Каченовским, Строевым, создал целостную теоретико-методологическую кон-цепцию познания и осмысления прошлого. По словам Н.И. Надеждина, «История русского народа» явила собой «конец старой и начало новой эпохи в нашей истории». Основное положение концепции Полевого — тезис о единстве исторического процесса. Все народы и государства являются лишь частями «великого семейства — человечества». Они развиваются в связи и взаимодействии друг с другом, подчиняются «условиям общей жизни товарищей бытия его», общим законам исторического развития. Разнообразные проявления этих законов составляют частные истории. Поэтому, приходит к выводу Полевой, понятие об истинной истории может сложиться, с одной стороны, только при рассмотрении «каждого общества, каждого человека, каждого деяния его в связи с жизнью всего человечества». Условия всеобщей истории определяют, какими должны быть частные. С другой стороны, история каждого народа в отдельности заслуживает внимания, ибо «превышающего достоинства в истории одного государства или народа против других нет, и быть не может... Греция, Рим, Франция, Персия, Монголия, Россия в глазах просвещенного наблюдателя суть равно важны и велики». Полевой формулирует следующим образом свою основную методологическую посылку: «Все, что бы не представлялось нам, мы созерцаем в частном и общем, но в самом деле, ни частное, ни общее отдельно не существуют: частное есть общее одно и то же, двояко познаваемое». Рассматривая историю народов, как проявление «одинаковых явлений», как повторение общих для всех народов элементов развития, Полевой подчеркивал, что формы их многообразны, они различаются в зависимости от времени и места действия. Все явления в истории составляют непрерывную цепь, из которой «нельзя выдернуть ни одного события, не потрясши всех других». Каждое из них имеет причину и следствие. Понять их можно, только рассматривая каждое в контексте других событий. «Явления, — писал Полевой, — созерцаются в настоящем, чего нельзя представить без прошедшего, т.е. без начала, и без будущего, т.е. без конца. Прошедшее составляет историю предмета и в соображении с настоящим являет жизнь предмета, ведущую нас к познанию форм и условий, по которым предмет существует в пространстве и времени. Сообразив отношения сего производимого предмета к его производящему, находим причину и закон явления», — таков другой методологический принцип ученого. Одним из таких законов Полевой считал непрерывное движение человечества вверх, по спирали: «Бытие каждого народа образует полное кольцо, из чего складывается цепь всемирной истории, но тождество, каждый раз в новом виде, есть великий закон нашей природы». Круги не смыкаются, это степени, по которым идет история. Каждый круг являет собой «движение вперед в отношении прежнего круга», каждая ступень выше, совершеннее предыдущей. Развитие происходит, утверждал Полевой, постоянно, одно вытекает из другого, каждая эпоха «зарождается и подготовляется прежде». Закон прогрессивного развития имеет всеобщий и обязательный характер для любого народа. «Иначе, — писал Полевой, — они отстанут от других, заболеют нравственно, их вещественность будет грубеть, слабеть, уничтожаться и повлечет за собой неминуемую гибель и разрушение государственного тела». Нельзя удерживать старое, также как и ускорять развитие нового; «идти вперед и совершенствоваться — назначение и человека, и царства». Вместе с тем Полевой отмечал сложность, противоречивость прогресса, который включает в себя моменты упадка, возврата назад, эпохи возрождения и разрушения. Такой взгляд на исторический процесс дал ему возможность признать правомерность всех эпох в истории человечества. В частности, он обозначил место средних веков в мировой истории, периода уделов в истории России как эпох переходных в общем движении к совершенству. Конкретное воплощение общие положения Полевого об историческом процессе нашли в определении им исторической жизни Азии и Европы. Эта проблема стала в его научном творчестве ключом к пониманию характера и смысла истории в целом, его отдельных частей, к решению вопросов исторических судеб настоящего и будущего России. В рассмотрении данной проблемы главным для Полевого было признание того, что Азия и Европа являют собой части всемирной истории и подчиняются общим законам ее развития. Они повторяют в своей истории общие для всех элементы, из них слагается жизнь человечества — религия, политика, искусство, философия, которые, однако, различаются по формам. Содержание этих компонентов составило существо различий исторической жизни двух частей света. В Азии «пастушеская, полудикая, воинственная жизнь». Религия — «подавляющее чувство величия сил природы и грозного владычества Бога». Философия — «или религиозный мистицизм, или отчаянный материализм, нисходящий в безбожие». Политика — неограниченный деспотизм, рабство. Искусство — «стремление выразить религиозные чувства величием». Человек — вдавлен в «бесчувствие умственное». В Европе оседлая, городская жизнь. Религия — «возвышение духа, апофеоз человека, падение власти жреца». Философия — смелая, свободная. Политика — развитие свободной воли человека, падение деспотизма. Искусство — «возводящее в идеал произведение изящное». Человек — «сознающий свое достоинство». Причину различий в общественной жизни Азии и Европы Полевой видел в природно-климатических условиях, которые рассматривались им как главный фактор исторического развития. Азия, отмечал он, отличается огромностью территории, могуществом физических сил. Она велика своей «внешностью и вещественностью». Человек в ней подавлен и не мог совершить своего полного развития. Европа уступала Азии обширностью и разнообразием природы. Она бедна физическими силами. Но именно в силу своих природных условий и географического положения она представляла настоящее место пребывания человеку, где он вполне мог «познать самого себя». Таким образом, делал вывод Полевой, в Азии господствует «вещественность» (природа), в Европе — «духовность» (человек). Человечество составляет единство вещественности и духовности, следовательно, едина жизнь Азии и Европы. В этом единстве определяющей Полевой считал духовную сторону. Начинала же все природа. Поэтому Азия являлась колыбелью «общественного и умственного образования человеческого», положила начало религии, знаний, общественных образований. Но она окаменела в своем развитии. Человечество же, как и человек, стремится к постижению «высшего духа», что проявилось в Европе. Отсюда — пристальный интерес Полевого к Европе и ориентация на нее. Однако Полевой видел и другую сторону единства вещественности и духа, вечную борьбу этих двух стихий. История человечества представлялась ему как борьба Востока и Запада. Она заключалась в попеременном вторжении Азии в Европу и затем «вдвижение ее Европой обратно». Этапы этих движений определяли границы периодов мировой истории. Мир древний был стерт с лица земли бурным потоком, нахлынувшим из Азии. Затем Европа двинулась в Азию (крестовые походы). Ответное вторжение турецких орд в Европу явило собой конец истории средних веков. Одним из последних этапов движения Запада на Восток Полевой считал «великую северную войну», поход Наполеона на Россию, который положил начало новейшего периода в истории человечества. Это движение «не будет так воинственно и разрушительно, как было в начале средних веков, не будет так воинственно и религиозно, как было в конце их. Оно заключает в себе власть духа и вещества». Движение представлялось ему в виде «великого народа, соединившего в себе Восток и Запад, Азию и Европу... народа... родного Европе, родного и Азии... Сей народ — русский народ; сие живительное начало — Россия». В контексте мировой истории, борьбы двух миров Полевой пытался раскрыть содержание русской истории. Россия «прошла школу веков, — писал он, — подобно Западу, и жизнь ее совершалась в тождественных с западною историей явлениях». Все царства начинались «одинаким образом»: «Те же германского и скандинавского происхождения народы, одинаковой степени образования, духа и религии пришли на Ильмень, Днепр и на Лауру, Тибр и Гвадалквивир». Они покорили славян и «на мечах положили начало общественного образования». Вторжение норманнов определило феодализм в Европе и на Руси. История Новгорода и средневековых городских общин, междоусобия русских князей и феодальные войны Западной Европы — явления однопорядковые. Россия прошла через те же стадии, что и другие государства, повторила основные элементы общественной жизни, но в формах, свойственных ее природе и окружению. «Состояние общественности, дух времени, образ мысли и понятий, — утверждал Полевой, — географические подробности, современные события в странах, окружавших Русь, должны были произвести то, что было на Руси». Определяющим моментом в истории России было расположение ее между Востоком и Западом: «Русь образовала совершенно отдельный мир, нечто посредническое между Европой и Азией, самобытный с обликом Востока, но способный принять образование». Облик Востока Полевой связывал с подчинением славян культурному влиянию Византии. С этим же связывал он установление «семейного» феодализма на Руси, т.е. систему уделов, пришедшую на смену «норманнскому», распространенному в Европе. Утверждение идеи самодержавия опосредованно, по его мнению, «индийским происхождением славян». Влияние Востока отделило Русь от западноевропейского мира. В IX—X вв. она принадлежала к «угасшей системе Востока, приняв от греков религию, подвергнувшись сильному политическому влиянию, законам, мнениям, действиям греков». До конца XVII в. Русь жила отдельно. Но ее самобытная жизнь не затронула существа самого процесса исторического развития. Она, подчеркивал Полевой, была отделена от европейского мира только «хронологически». Начало преодоления этой отдельности Россией он относил ко времени начала борьбы с татаро-монгольским нашествием, которое представлял следствием очередного движения Азии в Европу. Это был «переворот всемирный». Он положил начало «новому веку». Борьба с монголами поставила русский народ в ряд европейских народов. При Иване III Европа услышала о Руси. Однако прошло еще два столетия, прежде чем Русь стала готовой к установлению прочных связей с Европой. «Живительный процесс» соединения ее с Европой завершен был Петром. Он преобразовал Россию, стряхнул «кору восточного образования», заимствовал просвещение европейское, обогатил государство торговлей и промышленностью. Петр выполнил задачу «двинуть ее на великий, настоящий путь, изгладить века, разделяющие ее от Запада», вдвинуть в «полную, общую историю человечества». В этом Полевой выдел смысл петровских преобразований и поэтому эпоха Петра являлась одной из важнейших тем его исследований. Высоко оценивая деятельность Петра I по преобразованию России, Полевой подчеркивал, что все было сделано в строгом «согласии народа и века». Петр догнал Европу, ушедшую далеко вперед, но при этом «всюду оставался верен русскому духу, русской вере, русскому характеру, тщательно отделяя все, что могло перейти в Россию вредное, и только полезное принимал, переносил...», глубоко понимая силу русского слова, изучив дух, характер своего народа. Государство Полевой рассматривал как выражение «народного духа», результат исторического развития. На основании этого он утверждал, что древняя история России не могла быть еще историей государства, а только историей русского народа. Полевой поддержал тем самым мнение Эверса, что государство является результатом сменяющих друг друга общественных образований — семья, род, племя, государство. Историю России составили три эпохи: история русского народа (вторжение варягов положило начало первым государственным преобразованиям), история русского царства (со времени начала борьбы с татаро-монгольским нашествием), история российской империи (с вступления России в европейскую систему при Петре I). Они соответствуют представлению Полевого о древнем, среднем и новом периодах всемирной истории. Рубежи эпох определены моментами столкновения славян с другими народами, борьбой двух стихий: «деятельного молодого духа» славян с тяжелой вещественностью варягов и монголов. Структура изложения в «Истории русского народа» осталась традиционной для отечественной историографии: по княжениям и царствам. Рассматривая историю России, Полевой пытался проследить влияние на нее природно-географических условий. Он отметил значение расположения ее между Азией и Европой, обратил внимание на различия между северной и южной частью России. Удобное географическое положение северной части и наличие естественных средств связи привели к развитию там торговли, городов. В южной части благоприятные природные условия способствовали развитию земледелия и скотоводства. Одной из главных причин возвышения Москвы и превращения ее в центр объединения русских земель Николай Алексеевич полагал ее географическое положение, делавшее город истинным «средоточием» европейской Руси. Здесь концентрировались массы населения, материальные ценности; Москва была церковным центром. Главную особенность россиян он видел в вере, которая являлась залогом силы Русского государства в прошлом и настоящем. Таким образом, Полевой утверждал в русской исторической науке идеи единства, закономерности, внутренней обусловленности исторического процесса и по мере своих возможностей применял их к изучению мировой и российской истории. Органически в его историческую концепцию входит и решение вопроса о роли личности в истории. Признав большую роль выдающихся людей в жизни общества, он, однако, выступил против сведения ее к «деяниям» отдельных лиц. Полевой исходил из представления о закономерности исторического процесса, из понятия необходимости, которое проявлялось в деятельности личности. Великие люди — продукты развития человечества и их деятельность определена условиями и потребностями эпохи: «Они выводы времени; века готовят их, на века отражается дивная жизнь их». Сила великих в том, писал историк, что они смогли понять, что составляет жизнь их народа и эпохи. «Обозрение русской истории до единодержавия Петра Великого» явилось как бы пред-восхищением знаменитой главы из «Истории России с древнейших времен» С.М.Соловьева — «Россия перед эпохою преобразования». В своей работе Полевой обосновывает связь событий XVI—XVII веков в России с петровскими реформами. Рассмотрение эпохи, предшествовавшей петровским преобразованиям, сопоставление истории Европы и России убеждают Полевого в исторической необходимости реформ Петра, «необходимости дел его так именно, как они были, а не иначе». Представления Полевого о великих людях в истории отразили новую тенденцию в русской исторической науке. Одним из первых поставил он вопрос о служении личности «народным интересам». «История великих есть повесть жизни народов», — писал ученый. Показать эту «повесть» он считал своей задачей. Однако жизнь народа осталась для него неизвестною. Полевой ограничился выводом, что народ может существовать без государства, которое создается временем и выражает в себе «дух народа». Он же сконцентрировал внимание на вопросе о месте России в европейской истории и в истории Востока. Полевой основательно поколебал карамзинские представления о прошлом, являвшиеся крупным достижением предшествующей историографии. По словам П.Н. Милюкова, он сформулировал новую цельную теоретико-методологическую концепцию познания и осмысления исторического процесса, и является «непосредственным предшественником органических взглядов Соловьева и Кавелина». Как «человек, прокладывающий новый путь, — писал о Полевом К.Н. Бестужев-Рюмин, — он мог ошибаться в своих выводах, он мог делать неудачные попытки, но главное то, что им были требования определены: последующим историкам предстояло их наполнить по мере сил и накопления материала». Это определение можно отнести ко всей жизни и многогранному творчеству Полевого.