RARUS'S GALLERY

[СПб.]: Изд. “ЕУЫ”, тип. «Виктория», [1914]. 40 с. Тираж 600 экз. В издательской литографированной обложке по рисунку М. Ларионова. 18,5х13,2 см.  Представляет собой собрание стихотворений из двух первых изданий этих литографированных книжечек с добавлением нескольких произведений Хлебникова (“Зеленый леший бух лесинный...”, “Крылышкуя золото письмом тончайших жил”, “Гевки гевки ветра нету...” и др.). Портрет А. Крученых рис. Н. Кульбина. Основное отличие этого сборника заключается в отказе от использования литографированного текста. Крученых обращается к типографскому набору, но в пределах одной строки варьирует буквицы из шрифтов разного рисунка. Отдельные наборные элементы — линии, кружки, знаки скобок, типовые орнаментальные заставки — также используются для украшения текстовых страниц.

Библиографические источники:

1. Поляков, с.с. 428-429

2. Сотбис, “Russian twentieth century and avant-garde art”. Лондон, 23 мая 1990, лот № 304 … 1800 £

3. Кристис, “Imperial and Post-Revolutionary Russian Art”. Лондон, 10 октября 1990, лот № 332 …1980 £

Второе издание сборника вышло в феврале 1914 года. Иллюстрации объединяют литографии из обеих книг. Н. Кульбиным были созданы два портрета Алексея Крученых: один вошел в эту книгу, второй — в сборнике “Взорваль”. В иконографии Крученых это наиболее значительные произведения после рисунка Ларионова для “Открытых писем”. Розанова в книге выступает в основном как автор отдельных композиций. На обложку вынесен рисунок Ларионова, изображающий прогуливающуюся женщину с зонтиком и помещенный в первом издании “Старинной любви” на с. 7. Обозначение этой страницы также оказалось напечатанным на обложке. На с. 7 повторена ларионовская заставка с изображением лежащей красавицы и стоящей рядом вазы с первой страницы “Старинной любви”, на с. 39 — его же финальная иллюстрация [Женщина в шляпе]. На с. 11 помещен подобень Крученых, исполненный Кульбиным для “Буха лесинного”, на с. 19 — розановское изображение влюбленной пары, на с. 23 и 40 — ее беспредметные композиции, причем последняя оказалась обрезанной. Заставки Крученых повторены на с. 13,16, 34. Поскольку авторские рисунки на корнпапире, использовавшиеся для первых двух изданий, не могли сохраниться, для воспроизведения литографий Крученых использовал отдельные литографированные страницы из этих книг. Их повторный перевод на камень и привел к тому, что оттиски в книге бледные, словно не до конца пропечатанные. Издание печаталось на плотной бумаге серовато-сиреневого и голубого тонов.

Поляков В.

Старинная любовь

Текст “Старинной любви” отличается тонкой стилизацией и одновременно пародией на традиционную любовную лирику. В известном смысле он может быть признан традиционным, и если, например, представить его опубликованным обычным типографским способом, то он может утратить половину своей эпатажности. Сам автор, кстати, называл “Старинную любовь” “книгой воздушной грусти”. В гораздо большей степени эти слова можно применить не к стихам, а к самой книге. Ее визуальный облик — от расположения заставок и концовок, создания иллюстраций и до оформления обложек — был создан Ларионовым. Легкий, почти очерковый стиль рисунков, балансирующих на грани предметной узнаваемости и абстрактной игры линий, позволяет художнику наполнять книгу удивительным, действительно “воздушным” ритмом. Вся она, от первой до последней страницы, воспринимается на одном дыхании: “движущиеся” рисунки и неровные строчки текста рождают у читателя (и зрителя одновременно) ощущение непосредственности и какой-то необязательности, обычно присущей черновым наброскам. На самом же деле каждая страница отличается абсолютной художественной законченностью и целостностью. Достаточно взглянуть на обложку — на то, как вписано изображение вазы с цветами в обрамляющее ее название, как тонко перекликаются масштабно различные изображения порхающих бабочек и опавших лепестков, заставляя вибрировать само пространство листа, — чтобы почувствовать руку настоящего мастера. Любой, даже малейший нюанс оказывается у Ларионова эстетически осмысленным: штрихи, которыми начертана, к примеру, буква “б” в слове “любовь”, не просто рифмуются с краями вазы, они изысканно вплетаются в ритмическую мелодию, заданную острыми линиями цветка и завершающуюся зигзагом опадающего лепестка.

Безусловно, прав был Н. Харджиев, отнеся “этот первый опыт иллюстрирования к числу наиболее замечательных по оформлению стихотворных сборников начала века”. “Воздушность” — основное качество, отличающее ларионовские образы. В шести рисунках (включая изображения на обложках) мы встречаем всего трех “героев” — женскую фигуру, вазу с цветами и порхающих мотыльков, да один раз, в уличной сцене, мелькнет спешащий прохожий в котелке. Своей безыскусностью рисунки настораживают некоторых исследователей, пытающихся обнаружить в них некий тайный смысл. Отчасти повод этому дал сам Ларионов, поместив в изображении на обложке, внутри вазы с цветами... женскую фигуру. Э. Партон предложил за разгадкой такого странного сочетания обратиться к популярным в восточных культурах (и конкретно — в бурятской мифологии) образам духов, спрятанных в сосуде. В данном случае, как нам кажется, важнее обратиться к самому крученыховскому тексту. Дело в том, что не только у любителей, но и у специалистов, занимающихся авангардом, крепко укоренилось представление, что, иллюстрируя книги, футуристы не утруждали себя обращением к традиционным задачам иллюстратора. Такая точка зрения не имеет под собой серьезных оснований. Поэмы Крученых, помещенные в книге, объединены одной темой — темой неразделенной любви.

Если хочешь быть несчасным

Ты смотри во след прекрасным

И фигуры замечай! —

такой совет читателю дает автор в начале своей первой поэмы. Над этими строчками Ларионов и рисует одну из таких “прекрасных” — современную Венеру, возлежащую в соблазнительной позе, с атрибутами быстротечной любви — летающими бабочками и осыпающимися лепестками цветов. А прохожего, который желает “быть несчасным”, Ларионов изображает на следующей иллюстрации: он хотя и торопится, но не спускает глаз с прогуливающейся под зонтиком “уличной красавицы”.

Финальная иллюстрация (на задней стороне обложки) подводит итог этой несостоявшейся любви: одно неловкое усилие — и ваза опрокидывается, разлетаются в разные стороны испуганные мотыльки, еще секунда — и “красотка дева” выпадает из сосуда. Художник выстраивает целую сюиту на тему тщетности любовных усилий, используя при этом традиционную символику. Все предметы, изображенные им, имеют в христианской иконографии свой символический подтекст: мотылек намекает на перерождение души, образ опрокинутого сосуда, освобождающегося от содержащихся в нем “тварей”, связывается с темой очищения от суетности и плотских искушений, опадающие цветы — с темой vanitas. Однако говорить о прямом вхождении этой символики в образную структуру ларионовских рисунков не представляется возможным, скорее она лишь “проступает” сквозь нее, помогая художнику выстраивать собственную изобразительную мифологию. Помимо “Старинной любви” Ларионов является художником еще двух книжек Крученых — “Помады” и “Полуживого” (обе вышли в начале 1913 года). Как и первая, они — от лицевой стороны до спинки обложки — представляют собой совершенно неразрывное единство изображения и текста.